Шумерские ночи - Страница 46

Нет, страшит не сама смерть, а то, что ей предшествует. Агония. Долгая, мучительная агония, затягивающаяся на многие дни, а иногда даже месяцы.

Маги крайне редко доживают до естественной смерти, но если уж доживают – горько об этом жалеют. Магия удерживает душу в теле прочнее тысячи гвоздей. Чем сильнее маг, тем тяжелее ему умереть, тем дольше он мучается перед смертью и тем выше шансы, что он поднимется даже из гроба. Халаю и самому доводилось утихомиривать бывших коллег по Гильдии, превратившихся в безумных чудовищ – не живых и не мертвых.

Меньше всего на свете он желал подобной судьбы для себя.

Впрочем, белые маги от подобного не страдают. Эти упархивают на тот свет легко, как мотыльки, ничуть не сожалея о расставании с бренной плотью. Не возникает особых проблем и у серых магов – в назначенный час они тихо угасают, как самые обыкновенные люди.

Нет, долгая мучительная смерть – профессиональный недуг черных магов, неизбежная плата за обманчивую легкость их Искусства. Черная магия наиболее быстра в усвоении, наиболее проста в применении, но рано или поздно за это придется расплачиваться – и цена будет воистину высока.

Халай Джи Беш – черный маг.

Один из способов избежать продолжительной агонии – передать кому-нибудь силу перед смертью. Но где здесь найдешь дурака, что согласится принять от Халая подобный «подарок»? Даже рабы в последнее время стали остерегаться хозяина – ничего не берут у него из рук, на вопросы отвечают с опаской, приказы исполняют с промедлением.

Сила, полученная от умирающего мага, – это не дар, а проклятие. «Маг поневоле» – очень несчастный человек. Ведь это не его сила – чужая. Она несет на себе отпечаток души прежнего владельца – точнее, это и есть частица прежнего владельца. Частица его Ноуса, седьмой оболочки души.

Заполучить подобного «подселенца» – весьма и весьма сомнительное приобретение. Контролировать его удается очень редко. Гораздо чаще чужая магия сама начинает хозяйничать в новом теле, старается подчинить его своей воле, поработить душу и разум. Но собственным разумом она при этом не обладает – это не демон, не дух, а всего лишь сгусток астральных эманаций, обрывок души мертвого мага.

Правда, очень злобный обрывок. Ведь это не белая магия, не серая. Это магия черная, враждебная всему живому. Самое лучшее, что может сделать человек, заполучивший такого «сожителя», – побыстрее от него избавиться. Любым возможным способом.

Халай Джи Беш трусливо взвыл, кусая пальцы. Он бы охотно убил себя сам, чтобы избежать продолжительных мук, но это ему мешал сделать все тот же страх. Нож выпадал из старческих пальцев, едва поднесенный к горлу. Губы плотно сжимались, отказываясь впускать в рот ядовитый настой. Халай слишком долго бегал от смерти, чтобы найти силы совершить подобное.

К тому же самоубийц в Куре ожидает крайне незавидная участь.

В конце концов Халай все-таки собрался с духом. Он зажмурил глаза, замахнулся и ударил себя ножом в живот.

В воздухе едва заметно сверкнула Личная Защита.

Халай досадливо посмотрел на нож и повторил попытку.

Истратилась вторая Личная Защита.

Потом третья. Потом четвертая. Халай замахнулся было в пятый раз… но в последний момент вспомнил, что Личные Защиты кончились. Он отбросил нож в сторону и горько заплакал.

– О боги, как я несчастен!.. – всхлипнул старик, подходя к окну. – Есть ли на этом свете кто несчастнее меня?! За что мне выпал такой жребий, за какие грехи?! Я всю жизнь делал только хорошее!

Взяв стоящий на подоконнике обсидиановый шар, Халай пристально всмотрелся в него и забормотал заклинание, которое за последние часы произносил уже раз десять.

В этот раз результат был таким же, как и во все предыдущие. В шаре отразилось птицеподобное существо с парой черных крыльев – Хубут-Табал, демон смерти, провожающий в Кур умерших. Этот знак двояко не истолкуешь – любой маг знает, что призвать Хубут-Табала может лишь тот, кто сам стоит на пороге смерти.

Халай Джи Беш сумрачно уставился на изображение. Какая ирония судьбы – он, великий демонолог, всю жизнь сковывавший и усмирявший посланцев иных миров, сейчас глядит на одного из них и дрожит от страха. Бороться с Хубут-Табалом бесполезно и бессмысленно – и даже не потому, что он настолько могуч. Просто посланец смерти не тождественен смерти. Он не убьет Халая, а всего лишь вынет душу из уже мертвого тела и отправит ее в Кур.

Смерть же наступит в любом случае.

– Дайте мне еще немного времени!.. – жалобно попросил Халай. – Еще времени!.. Я еще так молод, я еще столького не сделал!

Хубут-Табал в обсидиановом шаре достал из-под крыла глиняную таблицу. Поводив по ней пальцем, он устремил на Халая холодный птичий взгляд и отрезал:

– Нет.

– Но, может быть…

– Нет. Азимуа внесла твое имя в таблицу.

– Но она меня даже не предупредила!

– Она никого не предупреждает. Кто ты такой, чтобы для тебя делали исключение?

– Я Халай Джи Беш, магистр шумерской Гильдии магов!

– Для нас все смертные одинаковы, – равнодушно произнес демон смерти. – Возможно, тебя утешит тот факт, что в таблицу вносят только тех, кто и так уже прожил чересчур долго. Большинство смертных успевает умереть до того, как Азимуа о них вспомнит.

– Не утешает!

– Могу только посочувствовать.

– Я точно не могу убедить Азимуа внести изменения в таблицу?! – стиснул шар Халай.

– Нет. И прекращай вызывать меня по пустякам. Мое терпение велико, но не безгранично.

– Я всего лишь хочу жить! – взвыл Халай.

– Еще раз меня побеспокоишь – утоплю в подземной реке, – отрезал Хубут-Табал, разрывая связь.